Пангея |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Пангея » Нейтральные территории » Древняя пуща
Пуща - остаток древнего леса, когда-то произраставшего здесь от самой границы Океана. С приходом льдов и сильных ветров многие деревья обломались и высохли, оставив свои изуродованные тела торчащими из мёрзлой земли. Некоторые животные верят, что пуща зацветёт в тот день, когда вечная мерзлота навсегда растает и наступит весна.
Доступная дичь: лемминги, бизоны, олени, косули | Сейчас в локации: ... |
Результат броска: 5 – Есть шанс с осложнением и травмой, шанс использован – успех
Урон игрока – 3 т.е. рана/царапина на задней правой лапе
Для Яцека
Кряжистые деревья с изломанными стволами хотя и давно мертвы, дают приют множеству мелких зверьков в своих корнях. Одинокий охотник может попытать здесь удачу и, возможно, духи будут милостивы. Так и сейчас старый волк заметил шевеление в тени - лемминг. Мохнатый серый шарик копошился во мхе, держа ухо востро. Едва стоило приблизиться хищнику - он тут же пустился в бегство. Не растерявший сноровку волк настиг его, но жертва не собиралась сдаваться - лемминг вцепился в заднюю лапу подобно бешенному лисёнку. Жизнь маленького бойца тут же оборвалась, но охотник ещё долго будет прихрамывать.
[NIC]Добыча[/NIC]
[AVA]http://forumstatic.ru/files/0017/7a/0a/52674.png[/AVA]
Время неумолимо движется вперед. День за днем, год за годом, луна за луной. Теплые весенние дни сменяются жаркими летними лунами, а лето в свою очередь сменяется на умирающую осень и совсем погибшую зиму. Сейчас каждый зверь мог видеть, как опадают последние листочки, что задержались на деревьях, как первые снега покрывают своими белыми шапками землю, как обрастают их мелкие жертвы теплой шубкой. Но линяли не только они - и старый волк с самого утра заметил, как шерсть стала выпадать с него клочьями. И к своему ужасу Яцек видел и седые волоски, смешивающиеся с тусклой шерстью серого и коричневого света. По привычке он их нюхал, вдыхая свой собственный запах, и разочарованно ворчал, что слишком быстро стареет.
Осень как-то неосознанно подстрекает чувство голода. Яцек уже представлял, с каким трудом он будет искать зимой дичь, и как сложно ему будет заваливать тех, кого он вообще способен завалить. Голод и холод будут одолевать волка день за днем. Ему точно, определенно точно необходимо покинуть тундру и добраться до теплого прибрежья, пока здесь все совсем снегом не замело.
Но, несмотря на свои мысли, запахи умирающих на зиму деревьев вел его только дальше, на север, к Древней пуще. У этого места был свой особый шарм - это было кладбище. Его следовало бы боятся, обходить стороной, потому что деревья тут давно мертвы, мало солнечного света и не так много крупных животных, как на лугах и полянах. Меньше, чем в том же Хвойном лесу. Но как же могучи и прекрасны эти перекареженные деревья. То там, то здесь торчит могучий крепкий корень, коряги переплетаются друг с другом, перерастая в громадные деревья с потрескавшейся корой. Где-то деревья и вовсе полые, лежащие на земле и поросшие лишайником. Это было похоже на зеленый пух, навеки похоронивший деревья. Когда Яцек был молодым, ему всегда казалось, что деревья не могут умереть. Они живут вечно, как исполины, с самого начала времен и до самого конца. Но сейчас, медленно и тихо прогуливаясь по лесу, Яцек убеждался в том, что смерть приходит ко всем. Даже к таким могучим деревьям.
А какой запах наполнял это место! Запах мхов и лишайников, запах сгнившей и погибающей земли, запах зверьков, туда сюда шныряющих меж этих коряг. И холод, пробиравший до костей, что с легкостью пробивался через трещины в стволах и ветвях. По обыкновению Яцек сгорбился, уткнулся носом в землю - тело требовало пищи, и старый волк не собирался ему в этом отказывать. Он улавливал свои большим носом гамму разных запахов, а глаза слабо, но высматривали какие-то следы, скорее из привычки. По следам все было довольно глухо - по мху мелкие зверьки прыгали и бегали легко, ничего не оставляя за собой, кроме собственного запаха. Запах и вел Яцека, пока его глаз не заметил шевеления в тени, заставившего волка замереть. С секунду он глядел вперед на свой будущий обед. Мохнатый шарик, что копошился в подсгнившей траве. Яцек не разглядывал его глаз - он видел только шарик, и шарик выглядел вкусно. Яцек сделал один осторожный шаг, и лемминг тут же сорвался с места. И Яцек, лишь видя его побег, бездумно рванул следом, буквально в несколько прыжков настигая вкусный шарик и клацая шарик за его шерсть. Шарик сдаваться не намерен - лемминг рванул назад, к волчьим ногам, и впился в них с силой всех своих зубьев. Это Яцека лишь взбесило - волк зарычал, резко хватая тушу в рот и сжимая зубы до хруста.
Мертв. Добыт. Будет съеден. Яцек чувствовал, как теплая кровь капает на холодную землю. Как она заливается ему в рот, только провоцируя аппетит. Волк сжал дичь еще сильнее, выставив заднюю правую лапу в сторону, чтобы лучше рассмотреть и разнюхать травму - тоже кровь, царапина, не больше. Но и от нее волк будет прихрамывать.
"Чтоб тебя, крыса," - возмущенно прорычал волк и сразу же отбежал в сторону, поближе к дереву, приподнимая заднюю лапу, но все же чуть опираясь на нее, когда стоило оттолкнуться. "Потом о ней позабочусь" - подумал Яцек и осмотрелся, навострив уши и принюхавшись - хищников, кажется, больше нет. Но и Яцек уже не так легко доверял своим чувствам, так что проверил еще раз. Еще ему драки не хватало. Только после этого он разжал челюсти, низко пригибаясь к земле, и подробнее обнюхал лемминга - молодой, горячий, кажется, не шибко сытый. Яцек удовлетворенно вдохнул запах его шерсти, чувствуя, как шерсть встает от наслаждения дыбом. Это только перекус. Ему нужно найти тут старую и крупную косулю, чтобы поесть достаточно. Наестся так, чтобы пузо гудело.
Ел Яцек быстро - он мигом вгрызся в шкуру, придавливая голову передней лапой. Волк несколько небрежно отрывал шерсть и кожу, мордой отодвигая ее в сторону, чтобы добраться до самого ценного - мяса и костей. Как же вкусно они хрустели во рту! Кажется, Яцек даже чавкал, поднимая глаза время от времени и оглядываясь по сторонам с куском мясо во рту. После того, как он выел все внутренности тушки, как самое вкусное, он добрался до головы. Яцек прижал обеими лапами тушу, прижимаясь грудью к земле, и с упоением стал хрустеть черепом, прижимаясь боковой частью морды прямо к окровавленной туше. Все, что было лишним, в частности кости, он отплевывал в сторону, а вот глаза, мозг и язык без внимания не оставил. Но что ему тут есть? Все на зуб. Осталось только проглотить кожу, которой Яцек и занялся - все так же прижимая тушку лапой, оттягивал кожу, пока она не отрывалась, а потом небрежно проглатывал. С каждым куском Яцек убеждался в том, что только ради охоты и можно жить.
Как только пир был закончен, а морда очищена от крови посредством обтирания обо все, что мягкое и мокрое, Яцек снова попытался взять след, на этот раз зверя более крупного, но больного или старого. Именно на эти запахи Яцек настроился, но вспомнил о лапе - ее нужно хотя бы облизать, чем Яцек и занялся. Некогда ему было искать травы, но и его раненой лапы будет достаточно, чтобы сделать один рывок, а потом ждать, когда силы в жертве иссякнут. А иногда и кусать не нужно - просто следовать по пятам, пока усталость не свалит косулю. А Яцек, в отличие от нее, уже ел.
Именно с этими мыслями он поковылял в сторону запахов, которые сумел поймать, то наступая на лапу, чтобы привыкнуть к боли, то поднимая, чтобы не травмировать ее раньше времени.
Инурэ лежала в корнях какого-то большого дерева, чуть ли не до половины покрытого мхом. Здесь было влажно и прохладно, и с каждым днем становилось только холоднее. Что же будет, когда окончательно придет зима? Волчице хотелось думать, что к тому моменту ей немного полегчает, она встанет на ноги и сможет прокормить себя. До зимы еще есть время - лес вокруг кишит животными, запасающимися едой на длительный период спячки. Только вот даже поймать мышь было для Инурэ проблемой. У нее просто не было сил, тело было неповоротливым и не послушным. Раны то покрывались коркой, то начинали кровоточить вновь, окрашивая серо-белую шерсть неприятным буроватым оттенком. Это был замкнутый круг - чтобы поскорее оправиться, Инурэ должна была много отдыхать и много есть, но чтобы есть, ей нужно было много двигаться в поисках добычи.
Несколько дней назад ей повезло, и она пообедала остатками чьей-то добычи, все остальное время питалась только какими-то клубнями. Даже самая мало-мальски рассеянная дичь становилась проблемой.
Инурэ спала, положив клиновидную морду на один из корней дерева. Сон ее был болезненным и нездоровым - голова снова разболелась, а сны напоминали мешанину из образов и чувств, разобраться в которых волчица пока не могла. Ей казалось, что она вот-вот ухватит какое-то воспоминание, но оно ускользало от нее, словно игривая бабочка, манило и играло, но не подпускала к себе близко.
Словно от толчка, хищница проснулась, и едва сумела открыть глаза. Мутный взгляд сфокусировался на стебле какого-то травянистого растения, прямо перед ней. По нему ползла улитка, едва заметно, оставляя за собой липкий след. Некоторое время Инурэ бездумно смотрела на моллюска, а потом попыталась подняться.
Ей не было страшно. Ей вообще тяжело было что-то чувствовать. Эмоции приходили и уходили, но они были отрешенными, они будто бы не имели над волчицей никакой власти. Все, что имело - затяжная боль в голове, да и какое-то внутреннее волевое стремление выжить, глубинное, въевшееся в самые кости.
Выпрямившись, Инурэ замерла, ловя равновесие. Ее покачивало. Голод, что странно, практически не чувствовался - чувствовалось ужасная, всепоглощающая слабость, захватывающая волчицу от кончика хвоста до самого носа. Она сделала несколько шагов вперед, прислушиваясь. Кто-то был там - за кустами. Бесшумно Инурэ наблюдала за тем, как уже не молодой волк с легкостью поймал лемминга. Запах свежей крови ударил в ноздри, пьяня волчицу, и она снова пошатнулась, словно бы действительно недавно объелась забродивших фруктов.
Может быть, стоило выйти и попросить о помощи? Не смотря на то, что Инурэ ничего не помнила о своем прошлом, она была уверена, что раньше всегда справлялась сама. К тому же, не смотря на то, что соображала она сейчас туго, она понимала, что волк может быть совсем не рад чужаку. Оставалось только радоваться, что ветер дул в сторону хищницы, надежно скрывая ее запах от матерого. Быть может, когда он уйдет, он оставит после себя какие-то остатки добычи? Стоило подождать, хотя надежды мало - все-таки, лемминг был очень мал.
Самец быстро покончил с трапезой и собирался отправиться дальше, но тут лапы подвели волчицу. Она пошатнулась и оступилась. Ветка под задней лапой хрустнула громко и отчетливо, и Инурэ инстинктивно замерла, хотя надеяться было уже особо не на что.
На счастье волчицы, Яцек был так увлечен обедом и запахом лемминга, что ему в нос даже не ударил столь ненавистный волчий запах. И, может, Яцек бы на старости лет и прошел мимо, улавливая запах какой-то косули, но сильно громкий звук в этой мертвой тишине старого леса, заставил Яцека не просто обратить внимание, но и натурально дернуться, подпрыгнуть, резко оборачиваясь на источник звука. Он был позади, именно поэтому он так напрягся - кто-нибудь мог с легкостью наброситься на него, пока он ест.
К своему ужасу, волк сначала увидел другого волка. Знакомый цвет шерсти, знакомый запах, ударивший в нос. Ничто так не напрягает, как старые знакомые, с которыми не все гладко. Яцек прижал к голове уши, смотря на волчицу, но и смотря будто бы сквозь нее - плохое зрение, от него не денешься. Но вот Инурэ, присмотревшись, могла бы заметить, как у него шевелится нос. Первый звук, который издал Яцек - это предупреждающий рык. Волк опустил голову, его лапы крепко стояли на земле, а шерсть на шее мигом встала дыбом. Знакомый запах, черт подери. Все прошлое пронеслось перед глазами. Детство, юность, лечение, семья, дети, побег. Все, абсолютно все припомнил Яцек, делая несколько шагов прямо к белоснежной волчице. Но шел он недолго - помимо обычного волчьего запаха в нос ударил запах... боли и слабости. Но это не сделало вид Яцека более добродушным, несмотря на ее намерения.
Яцек стал анализировать - она здесь одна, судя по всем ее запахам - она одна давно. Ее белая шерсть совсем не белая, а уже грязная от долгого путешествия. Сколько она вообще шла, чтобы сюда добраться? Что вообще ее занесло сюда? Когда Яцек принюхался еще лучше, стало ясно - с ней что-то произошло. Что-то нехорошее. Но ее глаза говорили о том, что она понятия не имеет, кто перед ней. Это что, какая-то шутка?
Так же, как Яцек шел, он и остановился в нескольких метрах, прекратив рычать. Он ее почти не осматривал - продолжал внюхиваться. Мох, трава, сладковатый запах от шерсти, грязь, нет запаха чужой крови. Этого было достаточно, чтобы сделать определенные выводы. Как минимум, сытые от мяса волки не могут иметь такой запах на шерсти.
- Что тебя сюда занесло? - Яцек сделал очевидный акцент на слове "тебя", говоря будто с издевкой. В его речи не было уважения, только недоверие и ненависть. Ему бы успокоится, трезвее взглянуть на ситуацию, но он был будто на иголках. Яцек знал, что сильнее, знал, что должен помочь и знал, что обязательно поможет. Но для этого ему не обязательно, совсем не обязательно быть вежливым. Единственное, что сделал Яцек, чтобы продемонстрировать свою безобидность, так это прекратил скалится, опустив голову в своей привычной манере. Он не подходил ближе, чтобы не напугать ее. Любопытство, как и страх за собственную жизнь (отрубленная голова волка тоже кусается), заставляли его говорить в стороне.
На что и было рассчитывать - Инурэ понимала, что ее заметили. Волк издал угрожающий рык, и волчица невольно сделала несколько шагов назад, а потом устало присела, прекрасно понимая, что бежать уже поздно. Если самец захочет ее догнать - догонит. Она больше похожа на ходячий труп, чем на волка. Да и бежать сейчас… Нет, лапы казались свинцовыми.
Передние лапы Инурэ чуть расставила, чтобы лучше удерживать себя в вертикальном положении. Она смотрела на волка снизу вверх, но ее взгляд вовсе нельзя было назвать покорным или извиняющимся. Он вообще был практически равнодушным, немного даже туповатым - волчице было очень тяжело соображать. Но если понадобиться - она будет защищаться. Это осознание пришло совершенно внезапно, но оно не подкреплялось привычной в такой ситуации упрямой решимостью, это был скорее факт. Спокойный, уравновешенный. Если понадобиться… Но как же не хотелось этого делать! Инурэ слишком устала.
Похоже, волк все-таки не собирался нападать. Видимо, осознал, что Инурэ сейчас ему не противник. Его голос звучал презрительно и злобно, и волчица слабо повела ушами в его сторону, чуть нахмурившись. В другое время она попыталась бы разобраться, понять, что же это значит… Но она слишком устала.
Все эти дни после того, как Инурэ очнулась она не произнесла ни слова. Сейчас она даже засомневалась, что помнит, как говорить. Может, знание речи вылетело из ее головы точно так же, как и воспоминания?
Пауза длилось некоторое время, а потом волчица все-таки открыла рот.
- Я… - голос был сиплым и едва слышным, Инурэ пришлось прокашляться. - Я не знаю.
И снова замолчала, глядя на серого. Глаза блестели нездоровым блеском. Инурэ вдруг четко осознала, что находится во власти этого волка сейчас. Он легко может добить ее, а может помочь, взвалив на себя ответственность за другое живое (пока еще) существо. Волчица подумала, что совершенно не знакома с традициями местных волков. То ли никогда их не знала, то ли позабыла, и даже не может толком прогнозировать, какая линия поведения была бы скорее свойственна данному волку. От этого вдруг стало немного смешно. Инурэ даже едва заметно усмехнулась. Но волку могло бы показаться, что это гримаса боли. Отчасти это было даже правдой - практически любое усилие отзывалось головной болью.
Помимо слабости ее наверняка сопровождал и голод. Волчица вела себя невероятно странно - она не пыталась бежать или далеко отходить. Скорее, наоборот, смиренно приняла свою судьбу, со звуком упав попой на землю. Она даже не пыталась ответить на его рык, что уж говорить об остальном? Помимо положения лап и тела, Яцек заметил глаза - равнодушные и мало чего понимающие. Она точно не знала, кто перед ним. Странно, ведь Яцек думал, что его история довольно известна в узких волчьих кругах.
Не знает. Может, и правда ничего не помнит? Может и правда есть шанс наполнить пустое озеро чистой водой, а не сделать болото? Но подходить было все еще страшно. Поэтому Яцек держался в стороне, чуть наклонив голову, чтобы лучше ее осмотреть. Прихрамывая, сделал несколько шагов с одной ее стороны, а потом с другой, внимательно рассматривая. Такой выбор каждый раз сделать тяжело. Но если он уйдет, бросив одинокого волка, то не простит себе этого. Все имеют право на второй шанс и спасение. Даже волки. Особенно волки. Но черт подери, лучше, когда волки помнят, почему они ушли!
Яцек отвел взгляд в сторону, нервно поведя одним ухом. Она зашла так далеко, в такие земли. Сейчас она слаба и, очевидно, не в состоянии охотиться. Да что там, она и на ногах-то стоит с трудом, о какой охоте вообще может идти речь?
- Ладно, - неуверенно протянул Яцек и посмотрел на волчицу. В ее глазах горел странный блеск.
- На юго-востоке территория волков - Хвойный лес. На севере, в Ледяном оскале - территория смилодонов, на западе - горы, территория львиного прайда. Ты находишься на земле одиночек. Мое имя Яцек, и если ты захочешь, я помогу.
Яцек сделал несколько шагов назад, но поворачиваться спиной к ней не спешил - не доверял. Судя по шерсти, она младше его, но не значительно. Единственное, что помнил Яцек хорошо - ее глаза. Такие же, как у его сына. Одного из сыновей... Как же паршиво вспоминать о них каждый раз, как встречаешь нового одиночку! Помогать другим, их оставив без намека на помощь и заботу. И стаю достойной заменой семьи он не считал.
- Тебе нужно поесть, - констатировал волк и, поймав след, направился в нужную сторону. Захочет принять помощь - пойдет следом. Не захочет - останется лежать в пуще. Это хорошее место, но гиблое, охотиться в таком состоянии сложно. Яцек понимал, что для охоты нужны силы, которые можно получить из мяса пойманного зверя. Это гадкий замкнутый круг любого одиночки - надееться не на кого. А как она зиму переживет? Замерзнет к чертовой матери. И Яцек вечно опекать ее не сможет... У него была идея, но волк не спешил ее озвучивать. Он и так сказал очень много, теперь ее очередь рассказать о себе хоть что-нибудь, если она пойдет следом. А она пойдет - вероятно, Яцек первый, кого она тут встретила. Только Яцек сможет ее накормить и обогреть. Но вот с последним проблемка - Яцек продолжал держаться на расстоянии, чувствуя напряжение во всем теле. С волкамм, которые раньше жили хорошо, всегда сложно. Но она и не помнит... Или делает вид, что не помнит? Сколько вопросов. Никогда раньше Яцек не встречал волчиц, подобных ей.
- Звать-то тебя как? - спросил Яцек для проверки ее памяти.
Волк, без стеснения рассматривал Инурэ, а она рассматривала его в ответ. Широко посаженные глаза, массивная морда, чуть тронутая сединой, волевые движения… Самец чувствовал себя раскованно, пусть и не торопился приближаться слишком близко. Неужели он все еще боится ее, даже не смотря на то, что видит, в каком состоянии волчица?
Может быть, ее отец был бы приблизительного одного с этим волком возраста. Интересно, жив ли он вообще?
Похоже, серый все-таки принял определенное решение. По крайней мере, его “ладно” прозвучало как подведение какой-то черты выводов под серией рассуждений. И следующий предложением самец это подтвердил, предложив помощь.
Не то, чтобы Инурэ сильно удивилась. В общем-то, у него было всего два варианта - либо помочь, либо добить. Можно было просто бросить тут и уйти, но этот вариант был не сильно лучше второго. Волчица чуть подняла голову, насторожив уши. Взгляд стал сфокусированнее и она чуть нахмурилась, будто бы удивляясь и оценивая предложение.
Ей нужна была помощь, пора было бы смириться с этим. И хорошо, что судьба свела ее с одним конкретным волком, а не сразу с несколькими волками. Поладить с одним всегда проще, чем с группой.
Яцек развернулся и пошел прочь, и Инурэ, спустя секунду, двинулась следом за ним, стараясь не сильно шуметь. Это было странно - она теперь была полностью зависима от зверя, которого видела впервые. Все внутри нее протестовало против такого расклада. То глубинное, что не в состоянии стереть ни одна травма головы, подсказывало, что Инурэ раньше никогда такого не делала.
Но сейчас она шла следом за Яцеком, совершенно не зная, куда они идут. Она не видела сейчас ничего, кроме кончика его серого хвоста, на котором и сосредоточилась.
Он задал ей вопрос, и Инурэ вновь чуть насторожила уши, и приподняла голову.
- Меня зовут Инурэ, это все что я знаю наверняка, - произнесла она, и спустя еще небольшую паузу добавила: - Еще я помню своего отца. Не имя или внешность, а скорее образ. Те чувства, которые он вызывал во мне.
Язык слушался уже лучше, видимо, нужно было просто разговориться. К тому же, звук собственного голоса как будто бы немного убаюкивал Инурэ, успокаивал.
- Я очнулась несколько дней назад не так далеко отсюда. Я совсем не помню, что произошло. У меня очень болит голова.
Ей бы хотелось сказать что-нибудь еще, но Инурэ поняла, что сейчас рассказала Яцеку о себе совершенно все, и резко замолчала. Не густо, конечно.
Плелся Яцек не быстро. Во-первых для того, чтобы держать след. Во-вторых, чтобы его спутница не отставала. Его все еще напрягало, что она идет позади, да так удобно позади. Это не связано с ее личностью, нет, только с видом - Яцек не любил всех волков, которых видел в качестве одиночки впервые. Крайне редко случается, что одиночками становятся те, от кого этого не ждешь - нужно просто внимательно смотреть, и станет очевидно, кому жизнь в стае в радость, а кому нет. Как известно, других стай поблизости тут нет. И все волки, что выходят в эти леса - из стаи Хвойного леса. С такими ранами за пару дней она бы не прошла огромное расстояние до следующей волчьей территории. За пару дней... А может, она ему просто врет? С чего это он так наивно поверил в потерю памяти? Сцепилась, может, с кем, а теперь ходит и помощи ищет? Впрочем, одно другому не мешает. Вероятнее всего, она и правда с кем-то подралась. Но с кем? Почему? Нет, нет, это уже напоминает паранойю. Яцек прекрасно знал, откуда она и кто она. По глазам видел. Но виду подавать не хотел - если нет памяти, то и не нужно. Вдруг она все вспомнит и захочет назад? Она ведь только вырвалась на свободу! Впрочем, и остановить Яцек ее не сможет - пусть идет. Главное, чтобы не взяла его с собой в качестве подарка стае.
Ее имя совсем не совпадало с тем, что помнил Яцек. Да что там, совсем не совпадало. Остальное и правда похоже на последствия драки, а сильный удар головой и лишил ее памяти. Интересно, помогут ли какие-нибудь травы... У Яцека почти не было таких сильных травм. До потери памяти уж точно никогда не доходило. И что он делал в таких случаях? По возможности наедался и отдыхал несколько дней, лежа в укромном месте. Если зима - шагал ко львам, которые могут помочь. И ей они, возможно, тоже помогут.
- Хорошо, Инурэ. Видимо, ты очень сильно ударилась, и удар стер твои воспоминания. Хочется надеяться, что они вернуться, - Яцек остановился. Он и сам лапу волок и единственное, что могло бы сейчас спасти их обоих - больной, старый и умирающий зверь, которым они могут перекусить. Еще лучше - падаль, которую даже не придется добивать. Пусть там будет немного мяса, но все же....
- Я ранен. И ты тоже. Пока я оклемаюсь, ты уже начнешь валиться с лап. Но выхода особого нет - попробуем найти дичь. Не найдем - отправимся ко львам. Они нам помогут. По крайней мере пригреют на время зимы. Здесь оставаться бессмысленно.
Результат броска: 12 – удача
Для Инурэ и Яцека
Само провидение следило за волками, не иначе: в подувшем с запада ветре легко улавливались сладковатые ноты гниющего мяса. След нужно было брать немедленно, ибо на тушу могут быстро слететься птицы или, что хуже, одиночки без единой свежей раны.
Путь был неблизкий, но почти прямой - деревья будто сами раздвигались перед голодными, пряча извитые корни поглубже в землю. Было это правдой или фантазией - сказать очень трудно, тем не менее в конце пути странников ожидал полуобглоданный труп оленя, застрявшего рогами в застывших ветвях исполина-дуба. Вид поистине ужасающим, но у голода нет глаз.
[NIC]Добыча[/NIC]
[AVA]http://forumstatic.ru/files/0017/7a/0a/52674.png[/AVA]
Инурэ благополучно доверилась случаю и Яцеку. Благо, волк шел не так быстро, к тому же, волчица заметила, что и он немного подволакивает лапу.
Выслушав небольшой рассказ своей новой спутницы, Яцек сделал заключение о том, что воспоминания возможно когда-нибудь вернуться. И это была, пожалуй, единственное немногое, что заставило волчицу почувствовать, как всколыхнулось внутри недоумение и удивление.
- Хочется надеяться? Ты не уверен? Ты видел уже волков, с подобной травмой? - Инурэ начала говорить громко, и почувствовала, как сильнее начинает биться сердце. Все тело отозвалось на такой приступ эмоций негодующе, и хищнице пришлось немного себя успокоить.
Ей трудно было представить, чтобы прожить вот так всю жизнь. Она чувствовала себя выброшенной на обочину жизни, без всякого ориентира. Кем она была раньше, что делала? Неужели может такое произойти, что она никогда не вспомнит? Была ли у нее семья, что происходило с ее жизнью, что она делала… Что провела ее сюда, в конце концов?
Внезапный сладковатый запах гниющий плоти прервал горестные размышления. Теперь волчица ничего не видела, и не слышала, кроме этого запаха. Они с Яцеком направились в сторону туши.
Глядя на застрявшего рогами оленя, Инурэ подивилась тому, насколько извращенна может быть смерть. Это была обычная случайность, совпадение, но оно оказалось фатальным для этого могучего зверя. И спасительной для двух одиночек.
Волчица почувствовала, как живот сводит спазмами, от предвкушения скорой трапезы. Инурэ пыталась есть медленно, тщательно пережевывая каждый кусок, пусть это было и трудно - изголодавшееся тело требовало жрать мясо огромными кусками, проглатывать целиком, а еще и с рычание прогнать Яцека, чтобы все досталось только одной ей. Когда хищница почувствовала насыщение, она уговорила себя остановиться. Если переесть сейчас, ко всем своими проблемам она еще и получит несварение, и это в лучшем случае.
Инурэ отошла на пару шагов от остатков туши и улеглась под кустом, осторожно принявшись вылизывать небольшую ссадину на лапе. Она чувствовала себя уже гораздо лучше, и даже голова, кажется, стала болеть куда меньше, да и мысли стали яснее. Теперь Инурэ взглянула на Яцека немного по другому. Она наконец заметила его напряжение и настороженный взгляд, которым он то и дело одаривал свою спутницу. Он не доверяет ей? Инурэ даже немного растерялась. Наверное, ему потребовалось много моральных усилий, чтобы принять решение ей помочь. Кто его знает, как жизнь потрепала этого волка. Наверное, недоверие чужакам - вот причина того, почему он все еще жив.
- Спасибо тебе, - произнесла волчица. Он может сейчас развернутся и уйти, но именно благодаря Яцеку она наткнулась на тушу, что выкроило Инурэ еще несколько дней жизни. Она решила, что если он скажет прямо сейчас встать и идти, без передышки, она так и сделает, и не станет спорить. Она вообще не будет с ним спорить, по крайней мере, до той поры, пока не сможет отдать ему долг.
- Потише, - прорычал волк. Дело было не только в том, что он не любил громких звуков, но и в том, что она могла бы спугнуть потенциальную жертву. Даже если она ранена, она могла бы уползти туда, где волки ее уже не найдут. Или найдут, но уже будет поздно.
Яцек первым почувствовал сладковатый запах добычи. Им не просто повезло, им очень крупно повезло. Пока что волк не подавл виду, но продолжал двигаться в направлении будущего обеда. Хотя говорить ему стало немного сложнее - он был поглощен мыслями о том, как сейчас перекусит.
- Не видел я таких. И не так много я знаю. Но не думаю, что удар по голове выбил воспоминания окончательно, - Когда Яцек это договаривал, Инурэ его почти не слушала. Оно и понятно - наконец-то запах почувствовала. И ее почти не волновало то, что говорит волк. Яцек попытался ускориться, но Инурэ все равно оказалась быстрее - она хотела есть куда больше, чем он, а Яцек просто знал, какими злыми могут быть голодные волки, посему предпочитал не лезть на рожон, пусть и знал, что окажется сильнее. Драки ему тут точно не хватало.
Когда Яцек подоспел, Инурэ уже во всю осматривала тушку, к внешнему виду которой лично у Яцека не было никаких претензий и вопросов - он почти не рассматривал ее, только обнюхивал, да еще и издали, предпочитая идти по полукругу, чтобы в итоге присесть в паре метром от мертвого оленя, а затем и прилечь, отдыхая, пока Инурэ насыщается. Он видел напряженные движения ее тела, которые говорили сами за себя - если Яцек подойдет ближе, то рискует нарваться на грубость. Ее можно было понять - она очень много времени провела без еды, а ее раны требовали заживления. Сейчас он мог рассмотреть их получше. Глубокая рана на шее, явно от сильного укуса. Кто-то ее знатно помотал. Еще одна большая рана на боку, видимо, тоже след от укуса, и множество царапин по всему телу, уже скрытых под шерстью, но кровь от которых еще склеивала белые волоски - похоже, это последствия падения. Может быть, она налетела на острые ветки. Или сломала их своим телом, после чего напоролась. Сложно сказать. Учитывая еще и потерю памяти, она могла проехаться по какому-нибудь склону, и в итоге ударилась о землю или о камень. Чтобы так упасть, ее должны были или уронить, или она должна была убегать от потенциального убийцы. Любопытно, что же случилось на самом деле... Жаль, что она не помнит. Это ответило бы на множество вопросов.
Когда волчица наконец отошла в сторону, Яцек с тяжестью поднял свое тело и подобрался к оленю, обнюхивая остатки. Инурэ съела не так много, как он ожидал. Неужели в ее памяти все-таки была мысль о том, что если съесть много после голодовки, то станет худо? Интересно, а откуда вообще жители стаи об этом могут узнать? Яцек пропустил какую-то особо тяжелую зиму? Впрочем, неважно - выглядела она не очень молодо, возможно, опыт у нее огромный.
Ел охотник быстро, надеясь съесть до момента, как налетят нахальные птицы. Он отрывал плотные куски мяса, добирался до кишечника. хрустел хрящами, засовывая морду все глубже в кровавую тушу. Уже за своим обедом он услышал слова благодарности, и невольно высунул морду, облизывая свои губы и нос. Пару секунд он еще смотрел на нее, рассматривая и глаза, и раны, и шкуру, после чего изрек.
- Подлатаем тебя немного и пойдем в прайд. Зиму ты с такими ранами не переживешь.
После этих слов волк закончил трапезу, оторвав еще несколько крупных кусков мяса. Оставаться здесь не стоило - нарвутся на голодных птиц. А этим гадам плевать, что они на их тушу не претендуют. И все же Инурэ нужна была небольшая передышка, которую Яцек позволил - он ушел в соседний от нее куст и упал там. Кряхтя, волк уложил лапы по удобнее, опираясь на них всем телом, а задние лежали как попало. Яцек лежал мордой к волчице, но то и дело поглядывал на собственную лапу - сгибал и разгибал, пока не подтянул наконец, чтобы и ее вылизать. Сейчас, он только себя подлатает и за травами пойдет, обязательно пойдет. Сколько еще дел.. Нужно найти водоем, чтобы очистить ее раны от грязи и крови - не хватало еще заражения. Вот ему развлечение-то в конце осени привалило.
Закончив с вылизыванием, волк небрежно положил свою морду на землю, мельком поглядывая на тушку. Он даже немного щурился, чтобы ее разглядеть, но недолго - больно много сил надо прикладывать. А хотелось еще и поспать.... Но спать нельзя. Ну разве что пару минут полежит и встанет, обязательно встанет...
Сдержанный ответ Яцека вполне сошел за принятие благодарности. Инурэ улыбнулась одними только кончиками губ, мимолетно и едва заметно, и вновь занялась своей лапой.
Вообще заняться было чем - все тело ныло, и было даже больно, если волчица пыталась глубоко вдохнуть, потому она старалась особо не вздыхать. Да и вообще, если не шевелиться, было вполне себе сносно.
Инурэ несколько насторожила уверенность Яцека в том, чтобы отправиться на зиму в прайд. Она опасалась даже большого скопления волков, а мысль о том, чтобы отправиться к львам вызывала у волчицы один лишь ужас. При чем, ей было довольно трудно объяснить, почему ее так страшил этот самый прайд, кроме уже известного ей ощущения, что всю жизнь она справлялась одна, своими силами, и не принадлежала ни к одной из групп. Но Инурэ пообещала себе слушаться своего спасителя, потому промолчала.
Яцек отошел и лег под соседним кустом. Украдкой волчица поглядывала на него. Сейчас, когда она, наконец, поела и получила возможность немного передохнуть, хищница наконец приходила в чувства. Исчезал туман из головы, очищая мысли, взгляд становился более осознанным, пропадала туповатое выражение морды. В конце концов, Инурэ начинала походить на живое существо, со своими мыслями, чувствами, переживаниями.
Она огляделась вокруг, будто бы впервые заметила поросшие мхом и лишайником стволы деревьев, увидела пожухлую от приближающейся осени траву… На то, что осталось от оленя, приземлился большой и черный ворон. Та ли эта птица, которую Инурэ отогнала в первый день своей новой, беспамятной жизни? Ворон оглядел волков темными глазами-бусинками и, видимо, решив, что они не несут никакой угрозы, принялся склевывать остатки полупротухшего мяса с костей. Инурэ рассматривала его темное, лоснящееся оперение, своеобразные движения головы, чем-то похожие на ящериные, когтистые лапы, плотно удерживающие своего хозяина на любом насесте… ей вдруг стало очень хорошо от того, что она сейчас находится здесь. Да, она ничего не помнила, но в животе была приятная тяжесть от недавней трапезы, и боль от каждой раны и ушиба раскладывалась на части, волчица могла почувствовать каждый сантиметр своего тела, а не сплошную мешанину из чувств.
- От чего ты так уверен в том, что львы нам помогут? - уточнила Инурэ у своего нового знакомого, стараясь, чтобы ее голос не сильно выдавал ее страх.
Возможно, Яцеку стоило бы внимательнее приглядеться к волчице - все-таки она как ребенок, совсем не знает, что с собой делать, все на уровне памяти тела, о которой тоже можно поспорить - черт знает, что именно ей выбило из памяти помимо воспоминаний. Но она может говорить, примерно представляет, кто она и где, а значит все не так уж и плохо.
Рана на лапе продолжала зудеть и мешать. Она была не слишком серьезная, но надоедала. И Яцек не мог просто лежать и терпеть - он нервно подергал ухом с полминуты, а потом снова поднял голову, вытянул для устойчивости одну из передних лап вперед, подтянул к себе заднюю и снова стал зализывать, чтобы она поскорее начала затягиваться и туда не попала всякая дрянь. Отвлекся он только тогда, когда услыхал взмах крыльев - ворон. Теперь это его пища. В целом, Яцек был не против - не им беспокоится о запасах. Им бы о своих ранах побеспокоиться. Поэтому он опять вернулся к царапине. Он не смотрел на Инурэ, но внимательно при этом следил за ее присутствием - ему все еще было тяжело привыкнуть к тому, что волчица рядом с ним. И волчица не осознанно покинувшая стаю. Такие ему не встречались. А волк всегда вызывал куда больше опасений.
- Отчего львы помогут? - Откликнулся Яцек, подняв голову и навострив уши. Он присел, вынудив ворона немного поволноваться, но трапезы его волк не прерывал.
- Они лояльны к чужакам. И меня знают давно. Я к ним по мелочам никогда не ходил, - Яцек приопустил голову и уши - невольно, разумеется. В памяти снова всплыл эпизод о том, как он со львами впервые знакомился - боялся так, что трясло аж. Львы-то огромные, а он что? Ослабленный тогда был, и куда идти толком не знал - вот и сунулся. Потом уж полегче стало, и не беспокоил их волк без повода - только в самые голодные зимы приходил, да торчал у них на краю, стараясь на глаза не попадаться. Одиночек приводил раненых от силы пару раз, потому что сам в травах разбирается так же, как олени в рыбе - никак. Только по мелочам справляется, а хвори серьезные ни ему, ни провидению не подвластны.
Яцек снова вздохнул - прилетело еще пару птиц, и они начали ссорится. Много времени, чтоб оленя увидеть, им не потребовалось. А может следом за волками шли.
- Пойдем дальше. Найдем, где поспать, а то эти покоя криками не дадут.
Инурэ показалось, что ее вопрос как будто бы застал Яцека врасплох. Ей вдруг даже немного стало стыдно - может быть, она спросила что-то настолько очевидное, что это знает каждый новорожденный. Она неловко кивнула, услышав ответ волка. Он будто бы о чем-то задумался, и Инурэ заметила, что выглядит он при этом довольно забавно.
В конце концов, самец поторопил свою новую знакомую, призывая ее отправиться дальше. Волчица послушно поднялась, готовая продолжать путь.
В голове у нее роилось множество вопросов. Инурэ хотелось завалить этими вопросами Яцека прямо сейчас, но она пыталась сдерживать себя. Итак он решился ей помочь, и вряд ли будет сильно счастлив, если помимо ран придется еще разбираться с неуемным любопытством волчицы. К тому же, сама того не зная, она может невольно задеть или обидеть его.
Сейчас настроение было уже почти хорошим, а состояние сносным. Ей удалось поесть и немного передохнуть, скоро Яцек отыщет им укрытие, и можно будет как следует выспаться. Идти очень быстро Инурэ все еще не могла, но старалась теперь держаться ближе к Яцеку, а не за ним. От ходьбы голова снова начала болеть немного сильнее. Наверное, по хорошему нужно было бы отлежаться несколько дней, не шевелиться, просто есть и спать. Но, ясное дело, Инурэ не могла позволить себе подобную роскошь. Ну ничего… Дойдут до львов, и можно будет отдохнуть как следует. А с отдыхом, возможно, вернется и память… Но сомнения Яцека по этому поводу не вселяли оптимизма.
- А тут много одиночек кругом? Как многих ты знаешь? - все-таки, Инурэ не могла сдержаться от вопросов, которые крутились у нее на языке. Тем более, что размышления о собственной памяти были болезненными, хотелось заглушить их разговором. Честности ради, стоит признаться, что Инурэ хотелось знать именно про Яцека. Как он здесь оказался? Пусть волк был здоровым и сильным, но вряд ли он был один от хорошей жизни. Хищница интуитивно понимала - волки должны жить стаями. Но при встрече Яцек был явно насторожен, вряд ли он захочет вот прямо так откровенно отвечать на личные вопросы.
Все эти дни Инурэ была предельно осторожна, и это во многом это помогло ей, этой же тактики она решила придерживаться впредь, даже с разговорами.
Яцек понимал, что волчице сложно будет идти быстро, поэтому не торопился - ему самому куда легче было идти медленно, чтобы лапа не заболела еще сильнее, да и им сейчас ничего не угрожает, кроме непогоды. О ней-то и задумался старик, подняв голову к нему - его заслоняли старые и сухие ветки, скрюченные, как лапы больной птицы. Огромные и толстые стволы с корнями, уже давно выползшими из-под земли - волк то и дело переступал их и обнюхивал, чувствуя еще и запашок грибов и лишайников. Тут был снежок, холодный, мягкий, покрывающий места с некогда зеленой травой. В один момент, Яцек даже остановился, сунув в один из молодых сугробиков нос - в этот момент волк сморщился, тряхнул мордой (а вместе с мордой сильно тряхнулись и уши), сбросил снег и что-то очень недовольное и невнятное пробурчал, после чего продолжил путь. Именно после этого Инурэ наконец созрела с вопросами.
- Почти всех. А сколько их... Даже не могу сказать точно, - Яцек попробовал начать их пересчитывать. Поименно. Хотя имен некоторых он даже не знал - только видел их, мог говорить, даже охотится с несколькими, но при этом они всегда обходились как-то без имен. Вроде живут на одной территории, даже охотятся, спят рядом под кустом, а имен не знают. Такая вот жизнь.
Волк снова тряхнул головой, потому что так и не смог придумать, что ей ответить. Он не знал, что для этой волчицы много, а что мало. Она ведь и меры, наверное, не помнит. После этой неудачной попытки подумать, Яцек опустил морду вниз, снова что-то внимательно вынюхивая. Он искал нору или яму. Может даже какой-нибудь хороший овраг. Что угодно. Любое место, куда можно вжать свой бок и расслабиться, чтобы поговорить наконец о чем-нибудь нормально, а не по пути и через раз, когда старик думает совсем о другом.
Брели они так, может, с четверть часа. Иногда Яцек ускорялся, а на вопросы пока предпочел не отвечать, то и дело прося, чтобы она приберегла их для привала (если Инурэ, конечно, решит задать их). Порывы холодного ветра, пробившиеся сквозь огромные стволы, трепали им шерсть, а особенно сильные пробирали до костей. Яцек то и дело смотрел на толстые деревья, оглядывал их на наличие в них дырок скорее из любопытства, не воспринимая эти места, как достойное место для сна. Им предстоит долгий путь, а солнце уже спускается за горизонт. И глаза после еды так и норовят закрыться. Впрочем, прострадал Яцек совсем недолго - он нашел неплохой холм, в котором была заброшенная нора, вход в которую порос корнями, которые уже давно высохли - Яцек без труда разломал их зубами. А на холме росло огромное дерево, завалившееся назад. Ветви разрослись, то вытесняя другими, то цепляя их тоненькими палочками. Корни были хорошо различимы и над землей - сложно понять, как они так хорошо держали этот старых засохший кусок древесины. А большая нора выглядела ужасно, ужасно соблазнительно.
- Зайдем. Посмотрим. - Яцек обернулся на Инурэ. Возможно, она уже устала так долго бродить. Эта нора в такое время была неплохим местом для ночлега. Она даже напоминала волчью нору. В конце концов, не спать же им под ветром и снегом.
Если Инурэ решит зайти первой, то сразу почувствует холод, царствующий в норе. Земля там была сухой, плотной, но здесь не было ветра, в отличие от поверхности, и снега. В любом случае Яцек сразу же туда зайдет, принимаясь сразу же обнюхивать каждый угол.
Нельзя было сказать, что Инурэ сильно устроил ответ Яцека. Она бы предпочла узнать все подробности - сколько конкретно, как каждого из них зовут, почему они выбрали именно такой образ жизни… Но Яцек попросил приберечь вопросы на то время, когда они отыщут надежное местечко. Сделал он это мягко и вежливо, но Инурэ все равно почувствовала некоторый укол неловкости, и поспешно предпочла замолчать. Тем более, что она опять стала уставать, и решила больше не тратить лишние силы на то, чтобы молоть языком понапрасну, и как будто бы впала в транс, просто следуя туда, куда вел ее Яцек.
Наверное, они шли не так уж и долго, но Инурэ потеряла счет времени. Ей, безусловно, было уже легче, чем когда она только встретилась с Яцеком, но сейчас это был какой-то особый режим энергосбережения. Она очнулась, только когда волк остановился, чтобы обратить ее внимание на нору. В ожидании, пока самец разберется со входом, Инурэ присела, и наконец почувствовала слабый, но убедительно-прохладный ветерок, который не предвещал скорой оттепели. Волчица поежилась - уставшее тело воспринимало холод как нельзя остро.
После предложения Яцека, Инурэ уверенно заползла в нору. Она не была такой уж просторной, по крайней мере, что-то внутри волчицы подсказало ей, что встречался в ее жизни ночлег и по комфортнее. Но два волка спокойно могли тут развернуться, и то ладно. В норе было холодно, но сухо. Пахло затхлостью: убежищем явно никто давно не пользовался. Волчица потратила несколько минут на то, чтобы осмотреться, а потом сразу прилегла у дальней стены, положив длинную морду на лапы, продолжая наблюдать за Яцеком. Он сейчас был единственной ниточкой, которая соединяла ее с нормальной жизнью. Не то, чтобы Яцек мог восстановить ей память, но он был одного с ней вида и, похоже, много знал о здешних традициях. Тем более Яцек знает всех одиночек, а значит мог знать, как минимум, ее отца. Надо расспросить у него об этом…
Но волчица чувствовала, что язык не слушается ее, веки начали слипаться. Она находилась в сухости и безопасности. Как оказалось, этого было вполне достаточно для того, чтобы почти сразу погрузиться в сон.
Начало игры
[indent]
[indent] Что обычно заставляет тяжело больных подниматься на ноги, а изнурённых долгой войной бойцов бросаться на врага с тем же неистовством, что и в начале противостояния? Вера. Неважно, во что: в богов ли, в себя, в светлый конец, — но именно вера не даёт существу отчаяться, а в паре с инстинктами, столь обострёнными в экстремальной для тела ситуации — умереть. Так и маленький смилодон, отбившись от родных в почти чужом ему мире, полном тайн и опасностей, обречённый, казалось бы, на смерть, выживает и путешествует уже четвёртый день, веря в то, что его где-то ждут, что он обязательно куда-то придёт, и чувствуя присутствие с ним невидимых сил, которые, как кажется малышу, идут с ним одной дорогой. Он простужен, вымотан морально и физически, и не остался умирать под ближайшей корягой действительно лишь потому, что его поднимает в путь вера и такая острая, взявшаяся вопреки обозлённости, так часто сопутствующей брошенности, любовь к миру и жажда жить и достичь своей цели.
[indent] Быть может, это проявление сильного духа или банальной целеустремлённости, но уж в такие рассуждения и самоанализ котёнок не спускается, сейчас он просто топает вперёд то ли шагом, то ли бегом — трудно понять, учитывая походку зверя: клыкастый характерно выбрасывает вперёд обе передние лапы и совершает мощный на вид толчок задними, но делает всё так медленно, что едва ли претендует на звание бегуна. Возможно, просто устал, и потому так странно скачет. Короткий хвостик то держится параллельно земле, то задирается вверх, выдавая интерес своего обладателя к происходящему, и совершенно не сочетается с отрешённым взглядом, точно зверь не особенно смотрит сейчас за дорогой. Кто-то из семьи, знающей Тодора как нельзя лучше, мог бы сейчас с уверенностью заявить, что котёнок просто развлекается по пути, воображая себе, будто с каждым удачным прыжком приземляется на мышку или птенца. Ага! Попалась! — однако лапы мечтателя пусты вот уже четвёртый день. Никто не успел объяснить охотнику на мелкую дичь, что добыча не берётся из ниоткуда и что нужно быть тише и быстрее лёгкого осеннего ветра, чтобы её настичь. Ну вот... не повезло. И продолжает своё дело, пока не становится скучно или пока не врезается в дерево, совсем увлекшись, как произошло сейчас.
[indent] — Ой, — мяукнул Тода, с перепугу усевшись напротив дерева и задрав мордочку вверх. Удар принёс с собой кратковременную дезориентацию в пространстве, но стоило повести сухим носом пару раз и поморщить его, как все последствия для котёнка прошли. — Белка! — вверху и правда показался пушистый хвост и тотчас скрылся в жёлтой листве, а из кроны на голову Тоду упал, раскачиваясь, светлый оранжевый листок с вкраплениями зелёного и жёлтого.
[indent] Красиво... — подумалось Тоду. — Но мне здесь уже не нравится. Кажется, я хожу по кругу. Лес не хочет меня отпускать... — Впрочем, на деле лес просто был огромным для юного смилодона и невозможно быстро из него выйти, особенно учитывая неровную траекторию слабо ориентирующегося на местности котёнка. Сипло вздохнув, малыш снова поднялся на лапы, прокашлялся, мотнул головой и, переваливаясь с боку на бок, широкими нетвёрдыми шагами отправился вновь пробираться через деревья. Клыкастый шёл, не скрываясь; тихому шагу его могли бы научить инстинкты, если бы тот за время своего пути хоть раз столкнулся с хищником, однако же на счастье мелкого ни один опасный зверь ещё не показался на виду смилодона, в отличие от огромных для зеленоглазого косуль, которых Тода мельком видел в чаще. Разминулись без стычек — комок меха гораздо менее заметен в лесу для высоких его обитателей, тем более, что запаха у Тодора практически не было: чужой смылся и выветрился, а свой собственный ещё не оформился во что-то понятное, хотя определённые нотки уже присутствовали.
[indent] Ещё где-то через час пути саблезубый попал в Древнюю Пущу; он отметил, что деревья сменились на более старые, большие, местами сухие и изломанные, но практически все — крючковатые, обросшие мхом и с торчащими из-под земли корнями, способными дать приют мелким зверькам вроде леммингов. Последнюю деталь Тодор, конечно, не знал, но подсматривал приют для себя на случай внезапного дождя. Пожалуй, если хорошенько поискать, можно и найти большую корягу или поваленный ствол, только сейчас маленький путешественник был занят дорогой, а не поиском укрытия, поэтому шёл почти ровно, не болтаясь от древа к древу, изредка оглядываясь и проникаясь если не восторженным трепетом, то определённым уважением к некогда могучей растительности. Природу своих чувств кот не знал, мы же можем заметить, что впечатлительность и наблюдательность Тодора дали начало новой черте характера — симпатии ко всему живому. Не испорченный прививаемым в Союзе чувством обособленности от других видов смилодон, совсем ещё котёнок, был открыт для познания нового, чем бы оно ни являлось. Теперь этой симпатии нужно укрепиться, и тогда Тода мог бы напомнить ею друида. Впрочем, едва ли кто оценит это сходство, ведь даже сам Тодор не знал и не узнает, кто такие друиды.
[indent] Итак, пройдя ещё немного, Тода уткнулся в полуразрушенное поваленное дерево, которое высотой как раз ему до головы, если он изволит присесть рядом. Смилодон оглянулся: есть обходной путь, — и снова повернул морду, чтобы чуть не уткнуться в дерево носом. Помяв мёрзлую землю лапами и не сдержав мурчания, Тодор хитро сощурил левый глаз, одновременно оттянув уголки губ в улыбке, припал к земле, замерев и напрягшись, — и вдруг взлетел в воздух не без кошачьей грации, однако почти тут же неуклюже приземлился грудью на рыхлую преграду, зацепился когтями подальше и повис там радостный, точно перемахнул через дерево, а не запрыгнул на него. Ну как запрыгнул... так, как только может кот запрыгнуть на рельефную стенку. Как бы зверю ни нравилось висеть на сухой коре, надо было перебираться, поэтому Тодор сделал попытку подтянуться, скребя и цепляясь передними лапами и отталкиваясь снизу задними, но кора не выдержала и с характерным хрустом отвалилась, а клыкастое тело рухнуло вниз, не успев перевернуться на лапы и ударившись боком.
[indent] — О-ох, — выдохнул Тода, перебирая лапами и переворачиваясь. — Я думал, ты надёжное, — со скрытой обидой мяукнул он дереву и отправил туда же недовольный взгляд. Впрочем, котёнок быстро отошёл и вскоре снова попробовал удачу с логичным умозаключением в духе «коры нет — отваливаться нечему». С другой стороны было видно, как над поваленным стволом внезапно появилась зубастая голова с разваленными ушами, потом — большие когтистые лапы, а после зверь потихоньку начал вскарабкиваться, оповещая об этом ближайшие метров пятьдесят скрежетом когтей о дерево и усердным пыхтением. Но так или иначе, в этот раз саблезубый забрался и теперь гордо восседал на древе, приводя в норму дыхание да осматриваясь: вдруг есть что-то интересное?
Отредактировано Тодор (31.08.2018 08:59)
Для Тодора
А интересного вокруг было много - реликтовые деревья причудливой формы торчали совершенно безобразно, кто как: одни стояли нормально, хоть и покосившись, но ветвями вверх, другие же, вырванные задолго до рождения Тодора расширяющейся мерзлотой, тянули к скудному северному солнцу свои корни. Всё здесь, даже прошлогодний мох и осыпавшаяся недавно листва, казалось очень древним и загадочным. Вряд ли где-то ещё остались такие же заросли, способные заманить маленького смилодона в самую чащу.
Но вдруг ветер подул откуда-то с юга - ласковый, будто бы даже тёплый. Но он не был бы таким привлекательным, если бы не таил ещё больше опасности, чем древняя пуща - с холмов доносился смешанный запах хищников. Наивный Тодор клюнул на уловку, думая, что это могут быть взрослые смилодоны, однако следы на земле были изящными и вытянутыми, хоть и отличались друг от друга. Сильно рискуя, малец выбрал одну из двух зол: меньшую или большую - предстоит испытать на собственной шкуре.
[NIC]Окружение[/NIC]
[AVA]http://forumstatic.ru/files/0017/7a/0a/20729.png[/AVA]
[indent] Возвышение — отличное место для осмотра близлежащих территорий. Это полезное знание Тодор приобрёл, когда увидел с поваленного дерева намного больше, чем мог бы разглядеть, стоя на земле. Если незадолго до подъёма древний лес казался ему большим и величественным, то сейчас пуща поразила мальца так, что тот аж затаил дыхание и приоткрыл пасть, жадно всматриваясь то в одну причудливую корягу, то в другую. Широкие крючковатые стволы местами поросли серым, зелёным мхом, с толстых и тонких веток почти осыпались ярко-жёлтые и красные листья, устлав неровную землю причудливым разноцветным ковром. Тодор поймал себя на мысли, как весело было бы прыгнуть на мягкие осенние листья, провалиться в них по самые пятки и поднять самую сухую листву в воздух; котёнок представил, как эти «капли цветов [красок]» медленно закружились бы над ним и, покачиваясь, опустились бы вниз или, быть может, были бы унесены этим лёгким, тёплым ветром...
[indent] «Ветром? И правда. Но я...» — Тодор вытянулся, силясь верхним чутьём распознать, с какой стороны веет чем-то интересным и жутким одновременно. Шёрстка ерошилась на боку — видно, ветерок без труда задувал под мягкий подшёрсток, — и юнец аккуратно, но спешно повернулся на месте, боясь не столько упасть, сколько потерять этот еле уловимый шлейф, упустить то, что заставило сердце забиться чаще и даже отвлекло от созерцания великолепия поздней осени. «...но я, кажется, чую что-то. Что это?»
[indent] К сожалению, Тодор не знал. Он ещё не встречал обладателей подобного запаха, более того, кроме териодиктисов и своих сородичей, он не встречал никаких других хищников и потому сразу принял неясные вести от порыва ветра за далёкое присутствие кошек из сна. Именно их, потому что встречи именно с ними долгое время искал Тода.
[indent] Особенно не раздумывая, малыш спрыгнул с поваленного дерева, снова задрал мордочку вверх и нахмурился: «воздух больше не хочет со мной разговаривать. Но я их всё равно найду». С таким решением зверь устремил взгляд вперёд — он запомнил, с какой стороны учуял новый объект интереса и теперь целенаправленно двинулся туда, твёрдо пообещав себе не сбиться с пути. Хотя это обещание отнюдь не улучшало способность малыша ориентироваться в пространстве, оно по меньшей мере сделало его более сосредоточенным и заставило поторопиться. И неважно, что силы были по большому счёту на исходе, зеленоглазый буквально жил мыслью, что как только доберётся до кошек из сна, сразу сможет и отдохнуть, и выспаться, и даже поесть наконец — словом, Тодор идеализировал и без того чудесную встречу, совершенно не подозревая о том, что по уши утонул в собственных грёзах. Как же велико было бы его разочарование, не найди он след или выйди не к тем, кого искал... Однако пока события складывались весьма удачно: смилодон буквально уткнулся в вереницу вытянутых следов, которые были...
[indent] — Почти как мои. Хм. У папы они больше. Ну, может, потому, что он больше? Мама ведь меньше... Мама. Как же я хочу сейчас к тебе! Мама... Эх.
[indent] Тода чихнул, опустил и без того плохо поставленные уши и с потускневшим, полным детской тоски по родителям взглядом обернулся назад. Где-то позади осталось то дерево, но вокруг ещё десятки таких же, очень или не очень похожих деревьев. А он был один. Абсолютно. В тиши древнего леса не слышались голоса родных, а в тени старых деревьев не мелькали такие же клыкастые тени, как он, Тодор, или те самые кошки из сна... От неприятной горечи грудная клетка точно сжалась, а к горлу подступил ком — котёнок помахал головой, прогоняя наваждение, но легче стало только через несколько минут, когда Тод увлёкся следованием по периодически скрывающемуся следу чьих-то лап.
[indent] Звериная тропа вела к холмам: деревьев стало меньше, а рельеф разнообразился спусками и подъёмами, пока небольшими и редкими, но всё более явственными по мере приближения к границе между Древней пущей и Травяными холмами.
[indent]
---> Травяные холмы
Отредактировано Тодор (11.09.2018 18:20)
Вы здесь » Пангея » Нейтральные территории » Древняя пуща
