Приятно находиться среди тех, кто доброжелателен к тебе. Среди знакомых, новых и старых, и среди незнакомцев, которые не показывают тебе клыки. Медведи собирались вместе лишь раз в год, а общество львов северного прайда было доступно в полном составе в любое время года. Однако Белгхарот осознавал, что не испытывал бы большого восторга, если бы медведи существовали единым племенем, как коты и волки. Хранитель наверняка устал бы от обширного общества своих сородичей, какими бы славными они ни были, и затосковал бы по всему остальному миру, удовольствия созерцать который в полной мере и наблюдать его изменения в известной степени лишены звери, ведущие оседлый образ жизни. Впрочем, - Белгхарот мысленно усмехнулся, - многие из них в принципе лишены удовольствия созерцать в известной степени, так как попросту не умеют этого делать. Попросту не понимают этого. Некоторые - потому что им не показали, другие - потому что не обладают нужным складом ума и характера.
Спустившись по пологой скале, Белгхартеот ступил на почву, делавшую всё, что в её силах, для поддержания имевшейся здесь небогатой растительности. Небогатой относительно, разумеется. Относительно, как и всё остальное. Неспешно поворачивая большую голову, медведь осмотрелся по сторонам и продолжил двигаться вперёд, ступая неспешно и основательно, каждый раз опуская ту или иную лапу так, словно это хорошо обдуманное, основательно просчитанное и полностью осознанное действие, а не просто машинальное движение, имеющее целью лишь продвижение в пространстве в определённом направлении.
Да, Белгхарот определённо устанет от львов, если проведёт в прайде слишком много времени. Даже от доброжелательных и почтительных львов. От их количества и их активности по большей части. Когда львы не вступали с медведем в диалог, за ними, выполняющими свои обязанности, можно было бы спокойно наблюдать, однако вот эта живая масса с чёрной шерстью, возвышавшаяся над любым львом прайда, в некотором роде привлекала внимание, и тихое созерцание было либо ограничено само по себе, либо прерывалось кем-нибудь вроде того бесстрашного львёнка. Пара его товарищей была явно не в своей тарелке, но у маленького храбреца даже голос не дрогнул. Возможно, медведь в тот момент был больше похож на мягкую и добродушную скалу, чем на зверя, которому в принципе достаточно опустить на львёнка лапу, чтобы того не стало. Собственно, большую часть времени Белгхарот, как ему самому казалось, внешне пребывал в каком-то промежуточном состоянии между теми двумя крайними вариантами. Так или иначе, львёнок подошёл весьма целенаправленно и довольно настойчиво попросил медведя порычать. Судя по тому, что Белгхарот позже услышал краем уха, львята разошлись во мнениях относительно того, чей рык всё-таки громче: львов или медведей. Довольно примечательно, что среди львят в принципе нашёлся тот, кто отстаивал второй вариант. Та часть дискуссии, которую медведь услышал, была, как и следовало ожидать от детёнышей, весьма изобретательна и крайне интеллектуальна. Соблюдая сбивчивую очередь, один из львят кричал: "Медведь!", а другие два кричали: "Лев!", и так продолжалось довольно долго. К счастью, замешкавшемуся Белгхароту не пришлось ни рычать, ни отнекиваться, так как львят крайне вовремя забрали взрослые. Однако случай в памяти остался.
Белгхарот опустил голову и обнюхал молодой куст. Коротко фыркнул и двинулся дальше.
Львам нужно были ответы. Даже когда они не задавали вопросов. Многие (большинство?) почему-то не считали молчание за ответ. Точнее, не удовлетворялись молчанием как ответом в большинстве случаев. Поэтому с медведями было проще. С матёрыми, по крайней мере. Можно было сидеть рядом и совершенно ничего не говорить. А потом просто разойтись. И это было полноценным вариантом общения. Не многие другие звери позволяли себе такое. По крайней мере, из тех, кого Белгхарот встречал.
На самом деле была ещё одна неприятная деталь. Сугубо личная и, хочется думать, временная. Среди большого количества львов обязательно находился тот, кто напоминал медведю о Лиоре.
Белгхарот приостановился и оценил обильное скопление моха прямо перед собой, а затем со вздохом опустился на него - практически лёг, но пока не опустил голову. О чём я хотел поразмыслить? - спросил себя хранитель, но его взгляд поймал вдалеке мамонта, неспешно идущего по своим делам, и в тот момент это оказалось столь умиротворяющим зрелищем, что Белгхарот на некоторое время непроизвольно отрешился от прочих мыслей и просто смотрел.

Умиротворённое созерцание рано или поздно прерывается, как и всё остальное. Прерывается, то есть делает перерыв. Перерыв может затянуться, но в конце концов то, что прервалось, возобновится. Проблемы начинались в окрестностях той тонкой грани между затянувшимся перерывом и концом. Золотой век прайда рано или поздно закончится... Закончится или прервётся? Этого Белгхарот не знал. Он вообще не знал, что будет. Мог лишь предчувствовать. Ощущения, более или менее ясные, выраженные или едва заметные, появлялись время от времени, но их для начала нужно было верно истолковать, как и любое проявление мира. Любое. Всё что угодно можно было истолковать неверно. Умиротворяющая картина идущего вдалеке мамонта могла скрывать в себе что угодно и её можно было различным образом трактовать. С предчувствиями было проще в том смысле, что они обычно не возникали в отрыве от происходящего. Белгхарот не знал об этом далёком мамонте ничего. Даже видеть его медведь мог лишь в качестве силуэта. Зато о львах хранитель знал достаточно, чтобы понять общий смысл предчувствия. Общий смысл. Чудно. А дальше никакой конкретики и абстрактные измышления о необходимых мерах. Белгхарот раздумывал, что именно нужно сказать и как всё объяснить. Ведь меры нужны были вдумчивые, весьма длительные, а целью их было устранение или, скорее, смягчение возможных последствий того, чего непосредственно касалось предчувствие. Звери в большинстве своём не привыкли размышлять в таких категориях. В основном цепочки строились как-то так: "Я хочу есть, значит, надо добыть еды и поесть, - пойду добуду еды". И это трудно было осуждать. Все, абсолютно все, в определённые моменты строят подобные цепочки. Без них никуда. "Сейчас еды много, скоро будет меньше - нужно сделать запасы" - это уже был шаг вперёд, и многие на подобном останавливались. Возможно, именно они вели относительно беззаботное и счастливое существование. Впрочем, королева принадлежала к зверям, способным мыслить перспективами. И способным в тех или иных пределах воспринимать предчувствия других. Если...
Это был шелест кустов?.. - уточнил сам у себя Белгхарот, чуть сдвинув брови. Медведь чуть сильнее втянул носом воздух, но не ощутил новых запахов. Ветер, правда, дул спереди, но медведь остался неподвижен и вновь сфокусировался на мамонте. Ухура послушает меня, я думаю. Вопрос в другом: сможет ли она сделать то, что нужно? Можно ли в принципе сделать то, что нужно?
Шевельнулось чёрное ухо. На этот раз звук отчётливо привлёк внимание. Камешки, катящиеся по пологой скале. Соскакивающие в такт шагам. По-видимому, и первый звук не был шелестом кустов на ветру. Это вместо вежливого покашливания, или мне попался не самый умелый охотник?
- Если хочешь подойти незаметно, - спокойно начал медведь своим низким, раскатистым голосом, не поворачивая головы, - подветренная сторона - это только полдела.
Белгхарот повернулся и посмотрел на подкравшегося незнакомца. Как оказалось, хранителя решила побеспокоить молодая львица. Коричневая спина, ловившая солнце, светлые лапы, невольно сталкивающие камешки, живой взгляд, направленный в сторону медведя. Белгхарот посмотрел на мешок львицы, а затем скользнул глазами по редким кустам вокруг себя.
- Тебя интересуют какие-то из этих растений, или ты хотела о чём-то меня спросить? - уточнил медведь, внимательно глядя на львицу, и добавил про себя: - Или и то, и другое?
Хранитель произнёс свой вопрос так, словно был древним мудрецом, десятилетиями сидевшим на этом самом месте, к которому время от времени приходили искатели просветления. Мудрецом, который то ли устал от местного ландшафта и давненько мечтает размять лапы, но не прочь побеседовать с жаждущими истины, то ли чудесно себя чувствует в своей обители, но постоянно донимающие его с одними и теми же вопросами звери начали слегка надоедать.

С первых слов юная львица вышла в список наиболее вежливых львов прайда. Наиболее вежливых зверей в принципе. Далеко не все извинялись, прервав размышления Белгхарота. Некоторым было совершенно невдомёк, что неподвижно сидящий и глядящий в одну точку медведь может быть занят. Не то чтобы такие раздумья были занятием, от которым нельзя оторваться, но вежливость всегда улучшала первое впечатление, и Белгхароту нравилось, когда ей не пренебрегали, особенно если вежливость эта не была слишком напускной.
Итак, всё же растения. Или и то, и другое. Некоторые травники реагировали на любые факторы, отвлекающие их от сбора нужных растений, более резко, чем медведи на прерывание раздумий. Собрав всё необходимое, эти самые деятели устремлялись туда, где травы свои хранили, и на пути у них в этот момент тоже лучше было не вставать. Ладно, это утрировано. Так или иначе, юная львица, которая была, надо думать, ещё ученицей, торопливости не проявила. Трудно было сказать, боялась ли она где-то в глубине души, но всё же приблизилась. Медведь пока что остался лежать на месте. Не потому что не хотел приблизиться, напротив, - львица казалась ему приятной - просто он оставлял решение о приемлемом расстоянии и темпе его изменения собеседнице. Белгхарот понимал, что, возвышаясь над тем или иным зверем, он иногда сбивает последнего с мысли, если этот самый зверь непривычен к общению с медведями на близком расстоянии. Львица немного приблизилась и остановилась. Её улыбка выглядела искренней. Наверно, имеет смысл улыбаться, когда встреченный тобой медведь в здравом уме. Имеет смысл улыбаться.
Перед мысленным взором Белгхарота возникли горящие яростью глаза над раскрытой чёрной пастью. Из глубин памяти донёсся медвежий рёв.
Белгхарот дёрнул головой, пока кошка окидывала взглядом окружающие растения и высказывала своё мнение о них, и вернул на свою морду прежнее спокойное выражение.
- Тера, - повторил медведь так, будто выбрал имя для будущей дочки, а когда юная львица выразила свои амбиции, Белгхарот усмехнулся. Усмехнулся добродушно и посмотрел на мох около своей лапы. Что ж, вполне возможно, станешь. Только постарайся не очерстветь. Постарайся. Медведь чуть сдвинул брови. Если бы все могли сохранять в меру восторженное и хоть немного наивное отношение к миру... я бы пожелал, чтобы так и было. Но мало у кого выходит. Мало у кого. Возникло некое мимолётное ощущение. Медведь не успел понять или как следует почувствовать его. Такое бывало. Обычно мимолётные ощущения возвращались чуть позже в более ясном виде.
- Моё имя Белгхарот, - сообщил наконец медведь, подняв глаза на львицу и едва заметно улыбнувшись. По обыкновению хранитель решил чуть облегчить собеседнице задачу, назвав упрощённый вариант имени. На тот случай, если львица его не знала или не помнила. Белгхарот давно понял, что многим зверям нелегко запоминать медвежьи имена.
- Я странник, как ты наверняка знаешь. Если я когда-нибудь и стану кем-то ещё... то разве что духом в ином мире, - сказал Белгхарот с усмешкой. Он помолчал, осматривая Теру, а затем сказал, по-видимому, продолжая свою мысль о вопросах, которые львица, возможно, хотела задать хранителю: - Многие твои соплеменники любят задавать мне вопросы. Не самые оригинальные, как правило. Начиная от того, действительно ли я ем ягоды, заканчивая тем - я сам не ожидал - как назвать львёнка. - Медведь отвёл взгляд в сторону так, словно решал, нужно ли пояснить, и затем всё же сказал: - Если тебе тоже интересно - да, ем. Что касается имени... Вехгхаал той львице не понравилось.
Хранитель не усмехнулся, однако по его тону можно было понять, что традиционные для львов имена ему хорошо известны, но, наблюдая, как многие львы в своих вопросах делают акцент на принадлежности собеседника к медведям, он не удержался ответить соответствующе и той будущей матери.